Ассириология и египтология: в Санкт-Петербургском государственном университете

301 являлся одной из возможных родин этого жанра) был представлен не текстом, а, если угодно, «лубком», графикой остраконов. Египетский же эпос родился позднее всего, уже в эпоху эллинизма, едва ли не как подражание прославленным греческим образцам. Песенный жанр в Египте за пределами откровенного примитива и храмовых гимнов и царских энкомиев никоим образом не зафиксирован. При такой мозаичной, нелинейной, может быть, даже сумбурной картине бытования египетской литературы время от времени среди, так сказать, «падения стиля и кризиса жанра» появлялись весьма неожиданно достойнейшие произведения. Здесь стоит вспомнить «Злоключения Унуамона», повесть, созданную ок. XII в. до н.э. и не имеющую, казалось бы, сколько-нибудь достойного литературно- го окружения в самом Египте. К VII-VI вв. до н.э., когда и в «новом мире» (Эллада, Иудея, Индия и Китай) начнёт появляться подлинно художественная литература, Египет, хотя и не утратит вовсе вкуса к словесности, всё же будет выглядеть куда как скромно, чтобы не ска- зать более. Условия рождения художественной литературы Египта . Что, собственно, здесь понимается под «художественной литературой»? Вопрос для египтолога болезненно-острый. В кругах специалистов термин «литература» иногда принято толковать, пожалуй, уж слиш- ком широко. Многим, возможно, надо поступиться, чтобы за рамки собственно литературы вынести знаменитые своей древностью и пространностью содержания «Тексты пирамид» и порой очень яркие, не без вкуса составленные так называемые «биографии» египетских вельмож Старого (Древнего) царства. Но тут уж дело принципа: куль- товые тексты, как бы искусно они ни были составлены, в Египте не могли быть литературой авторской, литературой, творящей особый мир эстетики переживаний личности. Следуя этой мысли, нам надлежит рассмотреть прежде других вопрос об условиях, в которых в Египте возникла ценность особого рода — ценность индивидуального мироописания, понимаемая как одно из тех благ жизни, к которому надо стремится. Ведь это факт: рукописи с текстами среднеегипетской прозы достались нам не из би- блиотек, не из мира живых, а из гробниц, будучи некогда унесёнными с собой в мыслимое Инобытие, в бессмертие. Так что сверхценность египетского мироописания — культовое бессмертие — и эстетиче- ская ценность художественного слова были поставлены самими егип- тянами в один контекст!