Актуальные вопросы тюркологических исследований

XXXIII–XXXIV Kononov Memorial Lectures 214 Столь обширная цитата призвана показать, что Рауф был в свое вре- мя в авангарде не только эстетических, но и философских трендов ос- манской интеллектуальной жизни. В те годы интеллектуалы пережива- ли тотальное увлечение позитивизмом и особенно натурализмом [6; 7]. Отсылка к природе, понимаемой как основа всякой реальности, когда развитие природы и общества трактовались как естественная эволюция, стали общим местом, своеобразным «кредо», ведущей концепцией евро- пеизированных интеллектуалов. Отождествление социальных процес- сов и природных явлений до их качественной идентификации казалось универсальным принципом анализа человека и общества. В турецкой литературе влияние этих философских доктрин очевидно в творчестве Набизаде Назыма (1862–1893), Хюсейна Рахми Гюрпынара (1864–1944) и др. Справедливости ради отметим, что это влияние часто было опос- редовано творчеством Золя и Мопассана. В ходе бесед, которые перемежаются страстными любовными ласка- ми, герой узнает, что отвергнувшая его красавица — Наджийе — сама питает нежные чувства к Замбак. Замбак пишет Наджийе письмо, где намекает на ответное чувство и приглашает Наджийе прийти в дом героя, что та и делает. Спрятавшись в шкафу, герой некоторое время вожделенно наблюдает за обоюдными ласками молодых женщин, а по- том и сам присоединяется к этим сексуальным играм. Произведение за- канчивается полным счастьем героя, который, наконец, реализовал все свои чувственные фантазии: «И вот благодаря Замбак я заполучил Над- жийе. Кроме того, растущее с каждым днем влечение Наджийе к Замбак привело к тому, что сама Наджийе, как и Замбак, оказалась полностью в моих руках» [8: 41]. Следует отметить, что повествование грешит множеством несты- ковок в сюжетосложении и, прежде всего, мотивации поступков пер- сонажей. Многое происходит вдруг, внезапно, без всяких оснований и объяснений: приятель главного героя никак не интересуется пропажей родственницы, Замбак охотно участвует в заманивании Наджийе в ло- вушку, не видя в ней соперницы, хотя бы потенциальной, сама Наджийе вдруг меняет свои предпочтения и т. д. и т. п. Впрочем, как известно, история литературы всегда снисходительна к «первым и последним», поэтому Мехмед Рауф навсегда занимает в новой турецкой литературе подобающее место, не только как автор первого психологического рома- на, но и как первый автор эротико-порнографического сочинения.