В. Г. Гузев. Избранное

336 В. Г. Гузев. Избранное: К 80-летию i (/у/, / i / ), o (/ö/, /ü/); позже была установлена буква a (/a/, /ä/) [9, с. 332– 334]. Помимо этого енисейский вариант руники, который, как теперь признается, ничуть не старше орхонского, имел еще один вокалический знак — A для /ä/ или /é/ [16] 1 . При этом только вокалические знаки мог- ли «то писаться, то опускаться» (В. Томсен), а знак a употреблялся поч- ти исключительно в конце слов. Во-первых, само наличие «вокалических» знаков и их количество (4 + 1) вполне согласуется с предположением о слоговом характере ру- нического письма (поскольку именно гласные являются слогообразую- щими элементами). Во-вторых, состав этих знаков, точнее, их фонема- тическое содержание: о / и, ö / ü, y / i, a / ä, /ä/, / é / — свидетельствует о том, что они в некоторой мере отражали лингвальные признаки передавав- шихся ими гласных фонов или слогов. Если разрабатывать дальше гипотезу о слоговом характере ДТРП, то естественно допускать, что не только знаки для гласных, но и упомя- нутые знаки для десяти согласных фонем тоже могли быть (по крайней мере, когда-либо в прошлом) силлабограммами. «Консонантные» зна- ки в таком случае должны истолковываться как (может быть, бывшие) репрезентанты 22-х слогов какого-либо собственно тюркского типа. Тот факт, что «вокалический» знак для a / ä в абсолютном начале гра- фического слова почти всегда отсутствует и обязательно наличествует в конце начертания слова, привел О. Прицака, как представляется, к со- вершенно правильному выводу: это должен был быть тип ГС (гласный плюс согласный) [6, с. 85–86] 2 . В силу большой морфонологической значимости нёбной гармонии гласных каждая силлабограмма, конечно же, должна была передавать лингвальные признаки гласных, но только в составе слога в целом 1 Доводы В. Томсена в пользу того, что знак A в енисейских надписях был сред- ством передачи узкой гласной / é /, представляются вполне корректными в рамках приводимого им материала. В его статье фигурируют только примеры, в которых этот знак передает гласную начального слога (принято считать, что узкая / é / воз- можна только в первом слоге). Однако зарегистрированный исследователями слу- чай употребления этого знака во втором слоге в словоформе täbäm (E–46) «мой верблюд» (см.: [17]) позволяет допускать, что он был способен передавать как / é /, так и / ä /. 2 По мнению О. Прицака. фрагмент, найденный в Тойоке (Турфан) в 1905 г. и из- данный А. фон Ле Коком [18] свидетельствует в пользу этого вывода: в нем сред- ствами манихейского алфавита передается фонетическое значение 19-ти тюркских рунических знаков. Тот же вывод на основе этого же документа был сделан — по- видимому, совершенно самостоятельно — Талатом Текином. Точка зрения послед- него вызвала возражения О. Ф. Серткая [19].