В. Г. Гузев. Избранное

156 В. Г. Гузев. Избранное: К 80-летию выражаемое функционально-субстантивной формой «опредмеченное» действие, и передается с помощью средств, служащих для выражения принадлежности: baŋa hämišä sänüŋ šol gandüzüŋ görmäkligüŋ …, maʹlūm idi (КД) ‘мне всегда было известно это твое свойство уважать себя’. Предметное значение функциональных форм должно рассматривать- ся как причина того, что они способны присоединять аффиксы именных категорий и используются в субстантивных синтаксических функциях (в приведенных примерах имеем функции дополнений и подлежаще- го). Неспособность же турецкой формы на -так принимать аффиксы родительного падежа, принадлежности и множественного числа сви- детельствует, возможно, только о том, что она находится в отношении дополнительного распределения с формой на -та, которая эти аффиксы легко присоединяет, и, следовательно, аффиксы -так и  -та являются алломорфами одной морфемы. Подтверждением этого является полная взаимозаменяемость этих форм в формах косвенных падежей 1 . Таким образом, под именами действия следует понимать глагольные именные формы, представляющие действие, мыслимое без временных характеристик и вне связи с субъектом, в качестве предмета. Следующий ряд образуют глагольные формы, которые обозначают действие, представляемое или понимаемое как признак какого- либо предмета. При этом действие мыслится как сопряженное со своим субъ- ектом. Определяемое при определениях, выраженных этими формами, обозначает субъект действия. Речь идет, следовательно, о глагольных адъ- ективных или атрибутивных формах, имеющих «агентивное значение» 2 . Именно такие формы и должны, по-видимому, называться причастными. В их число входят формы на -(j)an, -(А)r и -myš, характерные и для со- временного турецкого языка: täŋriji g örän kiši gözlär ačar ‘у человека, ви- дящего бога, раскрываются глаза’; bilür kišinüŋ düšmanlygy bilmäz kisiüŋ döstlygyndan jegdür (M) ‘враждебность знающего человека лучше, чем дружба невежественного человека’. В случае субстантивации или суб- стантивного использования (т. е. окказиональной субстантивации) этих форм они обозначают предмет, совершающий действие: jaradan (Ч) ‘тво- рец’, совр. тур. jazar ‘писатель’; ср. также: diŋläjanüŋ gidä göŋli guṣṣasy (ЮЗ) ‘у слушающего проходит сердечная тоска’. В отличие от причастий на -(j)an , -(А)r и причастие на -myš пред- ставляет в качестве признака не столько само действие, сколько его 1 См.: Кононов А. Н. Грамматика современного турецкого литературного языка. С. 458. § 921. 2 Иванов С. Н. Очерки по синтаксису узбекского языка. С. 137.